Легенда. Хаос и щепотка фимиама. Шестая страница.

Свято-Георгиевская церковь, где установлена надгробная плита протоиерею Плакиду Янковскому и его жене Елене Янковской.

«В найпримернейшем и найсчастливейшем союзе» с дочерью Антония Тупальского отец Плакид прожил 35 лет. Она умерла в 1867-м, он пережил ее на пять лет. Да будет тебе, мой читатель, известно, что в состав Жировичского монастыря помимо всем известного и всеми посещаемого компактного комплекса молитвенных, жилых, трапезных, торговых и «купальных» зданий, входит еще и внешне отдаленный маленький деревянный храм на местном кладбище – построенная в XVII веке Свято-Георгиевская церковь. Там увидишь ты, читатель, мемориальную доску – надгробие, установленное детьми четы Янковских. На ней между шестиконечным крестом сверху и подобием клепсидры снизу есть лаконичная надпись: «Родителям протоиерею Плакиду Янковскому (1810–1872) и Елене Янковской (1817–1867). Дети».

Униат изначально – сын священника-униата, выучившийся как униат, принятый профессором в униатскую же семинарию, отец Плакид умер и похоронен как православный священник. Через пять лет после получения униатского священнического сана он не просто переходит в православие – он находится в ядре событий, сопровождающих ликвидацию самой унии. В списке из 114 расписавшихся в своей готовности к такому переходу он значится 9-м. С припиской: асессор Литовской консистории, профессор семинарии, магистр, протоиерей. Собственно акт о ликвидации унии он подписывает под номером 18.

«Всякого рода миражами, как физическими, так и нравственными, можно увлекаться только на известном расстоянии», – пишет он в некрологе на Антония Тупальского, имея в виду как раз события, связанные с упомянутым переходом страны в православную веру. Неоднократно, мол, и довольно давно доводилось слышать от покойного протопресвитера те же самые мысли и доводы, которые будто бы только теперь взволновали приверженцев римской курии. Антоний Тупальский не только был Плакиду Янковскому тестем и старшим советчиком – они мыслили в одном направлении. Посмотри, читатель, на портрет Плакида Янковского в молодости. Под ним не только псевдонимичный автограф John of Dycalp, но и надпись на польском: «С натуры Ян Хруцкий». То есть художник Иван Хруцкий писал этот портрет. Теперь читай, чем завершает наш Янковский свой текст о любимом отце горячо любимой жены: «Высокопреосвященнейший наш архипастырь удостоил самой трогательной почести заслуженного старца, поручив академику Ивану Хруцкому, писавшему образ для Виленской домашней архиерейской церкви, сохранить черты покойного протопресвитера в лице ветхозаветного первосвященника Аарона».

Все еще под впечатлением, читатель? И не хочется тебе возвращаться из тех, давнишних, Жировиц? Или, наоборот, хочется в нынешние, да поскорей? Погоди, я тебе еще поведаю, как хотела начать этот очерк, да передумала.

Киршвассер оказался хорош. Отменно хорош. Так хорош, что о библиотеке забыли. Хоть породили тот киршвассер события, не имеющие ровным счетом никакого отношения ни к каким книгам вообще и загадочной псалтири, на конец 6905-го от Рождества Христова писанной, в частности. Его породили совсем другие обстоятельства. А именно: в саду протоиерея Михаила Бобровского, которому принадлежал Шерешевский (Гродненской губернии, Пружанского уезда) приход, родились вишни в непомерном изобилии, а в пасеках лежащей близко Беловежской пущи стояли колоды с прекраснейшим липцем. Святой отец на досуге припомнил, как в давнее время, странствуя по заграничью, он где-то в немецкой земле «откопал» любопытный рецепт. Вишни в нем засыпались в бутыли и заливались медом, бутыли укупоривались и зарывались в землю. Чем более крепким желался киршвассер, тем дольше следовало ждать. Вспомнив все это, отец Бобровский вознамерился провести у себя дома опыты по усовершенствованию напитка. И именно в тот день, когда, кажется, результат был достигнут, нагрянули в дом Бобровского ученики. А дело в том, что Михаил Бобровский в прежние годы служил профессором в Виленском университете, в семинарии. И когда по ее закрытии профессору предоставлен был приход, то ученый, осчастливленный скорым исполнением мечты о тихой сельской жизни, способствующей чтению как ничто более, собрал, предварительно описав, всю свою довольно обширную библиотеку, заказал затейливые кофры и велел по первому снегу пустить обоз, груженый книгами, в Шерешево. Путь неизбежно пролегал через Жировицы. Но даже если б он через них не пролегал, невозможно представить, чтобы многочисленные в этом местечке выученики профессора Бобровского, среди которых и отец Плакид Янковский, не узнали бы о счастливом воссоединении хозяина и библиотеки. Каждому мечталось поздравить наставника и воспользоваться хоть крохами тех знаний, которые его библиотека хранила. А была в ней тем временем странная книга…

«Рукопись псалтири, – говорит в библиографической заметке господин писатель Крашевский, – в четверть листа, на прекрасном пергаменте, писана чрезвычайно изящно крупными буквами, из коих начальные украшены золотом… пробелы вызолочены, дописки писаны киноварью… Рукопись состоит из 227 листов или 454 страниц. На каждой… оставлены с намерением… широкие поля… красуется 225 разных миниатюрных изображений…»

Вокруг Жировиц много тайн, мой читатель. И вся наша земля хранит их непомерно. Люби ее, ищи их и жди новой встречи со старой «Легендой».

Автор: Святлана Дзянісава
Галоўны рэдактар часопіса "Маладосць"
РВУ Выдавецкі дом "Звязда" www.maladost.lim.by

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6

© При использовании материалов ссылка на автора и сайт обязательна!