Один только раз ее сердце «получило полное удовлетворение», но при этом «довольно рано закончило свою историю».

***

Когда-то он учил ее латыни. Они гуляли в мильковщинском парке, вместе читали, спорили, делились эмоциями. Он, другими словами, делил ее одиночество надвое и — удваивал, утраивал, удесятерял ее нестерпимую жажду новых знаний, ее сильнейшее, идущее откуда-то изнутри и одновременно снисходящее сверху желание в отсутствие прочих дел заниматься — неустанно и непрерывно, упорно, с одержимостью, свойственной ккой-нибудь мощной стихии, — одним лишь самообразованием. Ей было около двадцати пяти, он на пять лет ее старше. Они загорелись друг другом. Пожалуй. За Петром Ожешко она тогда была замужем только документально. И, видимо, надеясь на женское счастье, добивалась развода у церковного суда. Ох уж это пресловутое женское счастье! Как мизерно мало для него требуется, но как несоразмерно много нужно, чтобы понять, в чем именно заключается этот мизер. «У господина Ожешко не было ничего такого, что вызывало бы неприязнь у столь пустой и легкомысленной девицы, какой я тогда была», — напишет она потом в «Воспоминаниях». Из пустой и легкомысленной Элиза Ожешко (в девичестве Павловская и Эльжбета — как ее бабка по материнской линии) очень скоро оформится в элегантную интеллектуалку. Такие иногда становятся bas-bleu («синий чулок»), но Элиза имела особенное женское сердце. Хоть и утверждала она, что оно было «как у каждой женщины», а все же уточняла: «Билось, может быть, сильнее, чем у многих, и было более впечатлительным, более требовательным». Один только раз ее сердце «получило полное удовлетворение», но при этом «довольно рано закончило свою историю».

С известными людьми все всегда неопределенно, особенно если они жили больше века назад. Она могла подразумевать под этими словами свое чувство к Свентицкому и его «ответность». Да, она почти наверняка сказала это о Свентицком! О ком же еще?

Или нет?

Такие иногда становятся bas-bleu(«синий чулок»), но Элиза имела особенное женское сердце.

С доктором Сигизмундом Свентицким они расстались, едва она успела добиться развода с Петром. Отсутствие достоверной информации о причине расставания — можно ли считать это доказательством ее особенно сильного чувства к доктору и особенно сильной боли от разлуки с ним: о самом сокровенном мы ведь всегда, согласитесь, молчим, а если делимся своими чувствами или воспоминаниями о них с кем бы то ни было, так это наверняка от того, что не слишком нам последние по прошествии времени дороги. «Только о тех, которых в себе ношу, говорить не могу. И никто о жизни моей сердечной ничего не знает», — написал она в одном письме от 22 октября 1898-го. К тому же этот почти одновременный уход из жизни, это знаковое соседство двух некрологов... Любящие чувствуют друг друга всегда, им нет помех в годах и километрах. Кстати, они были друг друга достойны. Сигизмунд Свентицкий стал доктором медицины, одним из, как пишут в энциклопедиях, основоположников внутриполостной хирургии в Беларуси. Возглавлял, кажется, Минское общество врачей, на средства которого открыл в 1879-м первую в Минске бесплатную лечебницу. Жил на Подгорной, в доме под номером 38, теперь это улица Карла Маркса. Был мужем племянницы Адама Мицкевича. Что еще? Его могилу можно поискать на Кальварийском кладбище.

Любовь, тем временем, штука дисперсная...

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7